Игорь Артемьев: "Приоритетом становится антимонопольная политика"

Почему бессмысленно проводить реформы в стране до тех пор, пока не изменится система власти, насколько в следующем году вырастут цены на бензин, кто рулит госзакупками и что является главным признаком здоровья любого правительства, рассказал "Ведомостям" Игорь Артемьев.

Руководителя Федеральной антимонопольной службы (ФАС) Игоря Артемьева огорчают некоторые антикризисные меры правительства. «Какая тут конкуренция», - сетует он. Но рост цен, судя по его словам, уже не внушает столь серьезных опасений чиновникам. «Августовская девальвация поспокойнее прошла, в декабре 2014 г. это было неожиданно, тогда была тревога», - отмечает он. Несмотря на то что огосударствление экономики в период кризиса продолжает усиливаться, Артемьеву иногда удается добиваться того, чтобы часть функций была все же передана рынку, а не госкорпорациям. Об этом он рассказал «Ведомостям» в своем первом интервью в должности руководителя нового мегарегулятора, объединившего Федеральную антимонопольную службу (ФАС) и Федеральную службу по тарифам (ФСТ).

- В июле президент Владимир Путин подписал поручение об объединении ФАС и ФСТ. Зачем это понадобилось делать?

- Это решение дает большую синергию, но главное - приоритетом становится антимонопольная политика. Тарифные же регуляторы подвержены влиянию больших компаний.

- Что будет приоритетом?

- Мы орган, название которого начинается с «анти-» и который старается пресечь монополистическую деятельность компаний, злоупотребляющих своими возможностями. Собственно, мы и создавались как естественный противовес этим компаниям.

- А у ФСТ не получалось?

- ФСТ не антиорган, не противовес. ФСТ технически решала определенные тарифные вопросы. Я не хочу их критиковать, у нас личных конфликтов не было. Но посмотрите: этот орган когда-нибудь снижал тарифы? Нет - только повышал. А я вот скажу, что, когда до 2000 г. Министерство антимонопольной политики, предшественник ФАС, занималось регулированием тарифов связи и на железнодорожном транспорте, оно часто снижало одни тарифы, повышая другие, чтобы обеспечить баланс интересов региональных операторов, общероссийских, поддержку малого и среднего бизнеса.

- Анализировались результаты этого решения? Ведь цель была в том числе заставить монополии сократить издержки, проверить ресурс их прочности.

- Тарифами занимались ФСТ и Минэкономразвития. Думаю, в целом результат был позитивным. Я участвовал в нескольких совещаниях. Например, когда РЖД заставили снизить практически на 10% издержки, компания разослала своим подрядчикам письма с требованием на 10% снизить цены. Нужно покончить с этим безобразием - разницей между рыночными и закупочными ценами: дизельного топлива, стройматериалов. Нужно просто разогнать жуликов, единственных поставщиков и посредников, не понятно откуда взявшихся.

- Но все-таки та шоковая терапия была спорным решением, оно принималось всего на год.

- Надо снижение закрепить в долгосрочном тарифе лет на пять. Не надо бояться даже кризисов. Нужна программа давления на издержки: закупки должны проводиться по бенч-маркингу - и никак иначе. Нужно открыть заказ для компаний малого и среднего бизнеса, чтобы на тендере было не 1-2 участника, а 4-5: предквалификацию прошел, значит, ты имеешь право. Я не говорю о ремонте сложных машин, например колесной пары тележек вагонов, которые могут сойти с рельсов. Но красить-то вагоны может малый бизнес. Ремонтировать административные помещения кто, кроме малого бизнеса, должен? Никто. Почему не отдаем малому бизнесу заборы ставить и красить? Многие работы можно отдать рынку, а не закладывать в тариф.

Вторая часть нашего контроля - это инвестпрограммы. По какой цене строим стадионы? Вообще, почему строим стадионы? Что за бред? Говорят, «Уэмбли» был построен за 650 млн. Наш стадион в Питере дороже всех «Уэмбли» в мире. А сколько у них непрофильных активов, например СМИ, вплоть до развлекательных заведений, ресторанов.

- Существует программа сокращения издержек, которую вы предложите?

- Конечно. У нас есть стратегия до 2024 г., и в ней ничего особо менять не надо. Мы же естественные монополии тоже регулируем как антимонопольный орган. Но когда мы пытались нападать на издержки, перед нами вставала ФСТ и говорила: мы законный регулятор в этой сфере, куда вы лезете? Я вставал прямо на правительстве и говорил: реформа РЖД остановилась, реформа «Газпрома» не начиналась.

- В правительстве-то парадигма изменилась?

- В 2008-2009 гг., когда случился вселенский кризис, все стали всерьез разговаривать об экономии, возникли идеи о замораживании тарифов. Тогда монополии их преодолели. Но мы тогда уже обсуждали их издержки, зарплаты. Кстати, в Америке они лимитированы, а у нас - нет.

- Ну ничего и не изменилось.

- Подождите немножко. Изменится подход тарифного регулятора, соединенного с антимонопольным регулятором. Если мы одной рукой могли их достать, то теперь мы двумя руками их обнимем. Не сомневайтесь.

-Но все-таки когда будет проведен анализ расходов, непрофильных активов?

- Например, мы уже не регистрируем цены на треть лекарств, которые нам предлагают. Я могу подробно описать механизм жульничества, который не замечался тарифной службой. Поставщики должны показать референтные цены. Но они предоставляют не всегда достоверную информацию, а тарифная служба проверять не умела. А мы умеем проверять. Поставщики приходят с таблеткой в 2 мг некоего вещества {рисует). Стоит она 100 единиц. Потом приходят с той же таблеткой в 4 мг - и она уже стоит 1000 единиц. В 10 раз больше. И ФСТ, к сожалению, соглашалась. Как они считали инфляцию? Стоило 100 единиц - теперь 101, и коллеги говорят: на 1% увеличились цены. На самом деле цены на этот препарат не росли, потому что его просто нет в продаже. А повышают цену на 1% того препарата, который стоит уже 1000 единиц. И все начинают говорить: у нас выросли цены на лекарства на 1%. Я в аптеку сам хожу и покупаю лекарства и вижу, что не 1% рост цен. Теперь, когда такие поставщики к нам приходят, мы им отказываем. Есть общий подход и желание антимонополыциков урезать аппетиты монополистов. Монополии пытаются диктовать правительству условия, управлять им через своих регуляторов, прежде всего отраслевых. Это неправильно. Что делать - понятно, и делаем уже. Мы сейчас, как жонглеры, всеми руками-ногами хватаем, подхватываем все эти истории. Но нужна формальная бумага, график пересмотра тарифов. Важно, что весь анализ тарифов строился на анализе себестоимости. За 25 лет своей госслужбы я знаю: себестоимость в России определить невозможно. Метод себестоимости должен применяться в очень узких оборонных областях, где производятся уникальные изделия и нет другого способа. Нужен метод сопоставимых рынков.

- В Минэкономразвития опасались, что ФАС получает слишком много функций после объединения с ФСТ.

- Были опасения, что, как только получим тарифные полномочия, вообще никого слушать не будем и отменим правление. Но мы, естественно, его поддерживаем. Кстати, ФСТ правление не собирала давно по каким-то организационным причинам и принцип коллегиальности не соблюдался. Желательно, чтобы все вопросы решались консенсусом, а если не удастся - будет повторное заседание, обсуждение в правительстве. И если снова не получится, я буду единолично принимать решение и нести за него ответственность.

- А что вы думаете по поводу покупки «Аэрофлотом» «Трансаэро»? Это же удар по конкуренции.

- Какая тут конкуренция? Это антикризисные меры. Они очень тяжелые, и они огорчают нас. И огорчают «Аэрофлот», безусловно. Получить компанию в такой период, с такими долгами - это, честно говоря, перечеркнуть свою работу по оздоровлению «Аэрофлота» в течение нескольких лет.

- Все антикризисные меры направлены на усиление государственных монополий. Та же политика импортозамещения, те же госзакупки, присоединение «Трансаэро» к «Аэрофлоту», «Башнефть» стала госкомпанией, доля государства растет. Можно ли говорить об антимонопольной политике, если жертвуют именно конкуренцией?

- Нет. Госсектор начал особенно сильно разрастаться с начала кризиса в 2008 г. Это факт. Меня это очень сильно беспокоит. Это касается и финансовых сфер, госбанков, упомянутых вами примеров. Это все правда, и это те тенденции, которые являются для нас абсолютно болезненными, в будущем они будут сильно мешать конкуренции. Но были меры и в обратную сторону - технологическая нейтральность в связи, ситуация с роумингом, ликвидация мобильного рабства, биржевые торги нефтепродуктами, газом, лесом (то, что мы сделали в Иркутской области). Даже в развитых экономиках любой кризис всегда приводит к ограничению конкуренции, потому что возникают компании, которые не в состоянии рефинансировать долг.

- Греф считает, что не надо проводить никакие реформы, пока не изменится система власти. Вы не согласны с ним?

- У нас ведь нет волшебной палочки, чтобы реформировать систему власти. Административные реформы начал Петр 1300 с лишним лет назад. И вот лет 300 мы спокойно, неспешно проводим административную реформу.

- Но система в какой-то момент может рухнуть?

- Мы всегда обсуждаем ситуацию, как есть, говорим все, как есть на правительстве, и случается, добиваемся успеха.

- Госаппарат многие критикуют за неэффективность. Возникает вопрос об управленческом кризисе. Вы, как человек изнутри системы, разделяете такой взгляд?

- Для меня первый признак здоровья правительства - если оно готово выслушивать правду, высказанную в самых энергичных выражениях, и реагировать. У нас абсолютно здоровое правительство, это я вам гарантирую.

- Слушает, но не делает?

- Решения принимаются быстро. Но дальше начинается коррупция в госаппарате. Все решения, о которых вы говорите, направлены против либо крупных государственных, либо частных компаний, у которых свои интересы. Поскольку уровень коррупции очень высокий, то каждый начинает свою бумажку запихивать в стол. Если председатель правительства или кто-либо из вице-премьеров последовательно занимается каждый день проблемой, она решается очень быстро и эффективно.

- В августе произошла новая девальвация. Вы наблюдаете рост цен на рынках?

- Конечно, прежде всего это касается импортных товаров, но новый урожай уже пришел. А так особенно большой рост был по овощам - на 300% и больше. Причем тогда предлагали импортные пошлины снизить, но не прошло, пришлось ждать нового урожая. Все лето эти продукты продавались по безумным ценам в Москве и некоторых регионах. В наших экономических интересах было приоткрыть рынок по этим позициям. Мы понимали, что за счет антисанкций происходит ограничение конкуренции по политически обоснованным мотивам. Но уменьшать эти проблемы надо было.

- И что вы будете делать?

- Мы будем методом сопоставимых рынков оценивать реальные цены. Сейчас в ручном режиме делаем это довольно медленно. Нужны большие штрафы за предоставление недостоверных сведений.

- Вы уже официально предложили ввести штрафы?

- Пока не предложили, мы же не ждали, что нам отдадут ФСТ. Просто в половине случаев не могли реализовать нашу политику, стеной вставала ФСТ. По всем вопросам - по госзакупкам, по ценам любым, по лекарствам, по обороне.

- А какой ваш прогноз по росту розничных цен на бензин на 2016г.?

- Ниже инфляции.

- ФАС стали называть бюро по ценам, когда было введено эмбарго на импорт некоторых продуктов питания и был введен контроль за ценами. Насколько это конкурентные решения?

- Мы не бюро по ценам, было только одно предписание, где мы устанавливали цены, - по «пикалевскому синдрому». Компании сами устанавливают цены, но уведомляют ежеквартально ФАС; если мы установим, что это монопольно высокая цена, мы можем возбудить дело. Другая форма влияния - компания может выбрать одну из 10 конкурентных формул. В условиях стремительной девальвации надо сбить волну роста цен, как это было в конце 2014 г. Мы проверяем цены, ведем разъяснительные работы. Но я просил еще семь лет назад забрать у нас закон о торговле, этим мог бы заниматься Роспотребнадзор.

- Проверки по ценам будут?

- Августовская девальвация поспокойнее прошла, в декабре 2014 г. это было неожиданно, тогда была тревога. Сейчас такого нет, и, потом, урожай поспел, мы хорошо экспортируем пшеницу, деньги на инвестиции в этом секторе есть. Значит, и следующий урожай будет хорошим.

- На прошлой неделе был принят четвертый антимонопольный пакет, расскажите о поправках.

- Мы четыре года над этим работали, это самый либеральный из всех пакетов, который направлен на поддержку бизнеса. Во-первых, по всем нашим статьям мы включаем механизм предупреждения. Любым санкциям, тем более оборотным штрафам, будет предшествовать официальное предупреждение с мотивировочной частью. Компания может либо устранить нарушение, либо не согласиться с нами, и тогда возбуждается дело. Мера сократит примерно на 50% число дел против бизнеса. Во-вторых, мы отменили законодательство, которое позволяло назвать доминирующей компанию с долей менее 35%. В-третьих, мы полностью искореняем реестр монополистов. Четвертое - иммунитеты для малого бизнеса, компании с оборотом до 400 млн. станут практически неприкасаемыми.

- В отношении параллельного импорта что все-таки вошло в перечень?

- Это большая радость: решение принципиальное есть, сейчас Евразийская комиссия приняла вопрос к своему рассмотрению. Вошли автозапчасти, лекарства, медицинские изделия, детские товары, коляски, которые по импорту стоят бешеных денег. Перечень будет предоставлен другим государствам, которые будут выбирать, пока перечень - это затравка и никакого нормативного решения нет, все может поменяться. Минпромторг был против того, чтобы разрушали локализованное производство, поэтому мы делаем оговорку, из номенклатуры мы изымем то, что касается локализации. Но важно разобраться: если напильником два раза проехали, упаковку поменяли на лекарстве или просто проверили, не разбиты ли ампулы, - это не локализация.